Стихи Владимира Высоцкого
Лирическая
Здесь лапы у елей дрожат на весу,
Здесь птицы щебечут тревожно.
Живешь в заколдованном диком лесу,
Откуда уйти невозможно.
Пусть черемухи сохнут бельем на ветру,
Пусть дождем опадают сирени —
Все равно я отсюда тебя заберу
Во дворец, где играют свирели.
Твой мир колдунами на тысячи лет
Укрыт от меня и от света.
И думаешь ты, что прекраснее нет,
Чем лес заколдованный этот.
Пусть на листьях не будет росы поутру,
Пусть луна с небом пасмурным в ссоре,-
Все равно я отсюда тебя заберу
В светлый терем с балконом на море.
В какой день недели, в котором часу
Ты выйдешь ко мне осторожно?
Когда я тебя на руках унесу
Туда, где найти невозможно?
Украду, если кража тебе по душе,-
Зря ли я столько сил разбазарил?
Соглашайся хотя бы на рай в шалаше,
Если терем с дворцом кто-то занял!
Баллада о любви
Когда вода всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На берег тихо выбралась любовь
И растворилась в воздухе до срока,
А срока было сорок сороков.
И чудаки — еще такие есть —
Вдыхают полной грудью эту смесь.
И ни наград не ждут, ни наказанья,
И, думая, что дышат просто так,
Они внезапно попадают в такт
Такого же неровного дыханья…
Только чувству, словно кораблю,
Долго оставаться на плаву,
Прежде чем узнать, что «я люблю»,-
То же, что дышу, или живу!
И вдоволь будет странствий и скитаний,
Страна Любви — великая страна!
И с рыцарей своих для испытаний
Все строже станет спрашивать она.
Потребует разлук и расстояний,
Лишит покоя, отдыха и сна…
Но вспять безумцев не поворотить,
Они уже согласны заплатить.
Любой ценой — и жизнью бы рискнули,
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули…
Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мертвых воскрешал,
Потому что, если не любил,
Значит, и не жил, и не дышал!
Но многих захлебнувшихся любовью,
Не докричишься, сколько не зови…
Им счет ведут молва и пустословье,
Но этот счет замешан на крови.
А мы поставим свечи в изголовье
Погибшим от невиданной любви…
Их голосам дано сливаться в такт,
И душам их дано бродить в цветах.
И вечностью дышать в одно дыханье,
И встретиться со вздохом на устах
На хрупких переправах и мостах,
На узких перекрестках мирозданья…
Я поля влюбленным постелю,
Пусть поют во сне и наяву!
Я дышу — и значит, я люблю!
Я люблю — и, значит, я живу!
Баллада о ненависти
Торопись — тощий гриф над страною кружит!
Лес — обитель твою — по весне навести!
Слышишь — гулко земля под ногами дрожит?
Видишь — плотный туман над полями лежит? —
Это росы вскипают от ненависти!
Ненависть — в почках набухших томится,
Ненависть — в нас затаенно бурлит,
Ненависть — потом сквозь кожу сочится,
Головы наши палит!
Погляди — что за рыжие пятна в реке,-
Зло решило порядок в стране навести.
Рукоятки мечей холодеют в руке,
И отчаянье бьется, как птица, в виске,
И заходится сердце от ненависти!
Ненависть — юным уродует лица,
Ненависть — просится из берегов,
Ненависть — жаждет и хочет напиться
Черною кровью врагов!
Да, нас ненависть в плен захватила сейчас,
Но не злоба нас будет из плена вести.
Не слепая, не черная ненависть в нас,-
Свежий ветер нам высушит слезы у глаз
Справедливой и подлинной ненависти!
Ненависть — пей, переполнена чаша!
Ненависть — требует выхода, ждет.
Но благородная ненависть наша
Рядом с любовью живет!
Белый вальс
Какой был бал! Накал движенья, звука, нервов!
Сердца стучали на три счета вместо двух.
К тому же дамы приглашали кавалеров
На белый вальс, традиционный — и захватывало дух.
Ты сам, хотя танцуешь с горем пополам,
Давно решился пригласить ее одну,-
Но вечно надо отлучаться по делам —
Спешить на помощь, собираться на войну.
И вот, все ближе, все реальней становясь,
Она, к которой подойти намеревался,
Идет сама, чтоб пригласить тебя на вальс,-
И кровь в висках твоих стучится в ритме вальса.
Ты внешне спокоен средь шумного бала,
Но тень за тобою тебя выдавала —
Металась, ломалась, дрожала она в зыбком свете свечей.
И бережно держа, и бешено кружа,
Ты мог бы провести ее по лезвию ножа,-
Не стой же ты руки сложа, сам не свой и ничей!
Был белый вальс — конец сомненьям маловеров
И завершенье юных снов, забав, утех,-
Сегодня дамы приглашали кавалеров —
Не потому, не потому, что мало храбрости у тех.
Возведены на время бала в званье дам,
И кружит головы нам вальс, как в старину.
Но вечно надо отлучаться по делам —
Спешить на помощь, собираться на войну.
Белее снега белый вальс, кружись, кружись,
Чтоб снегопад подольше не прервался!
Она пришла, чтоб пригласить тебя на жизнь,-
И ты был бел — белее стен, белее вальса.
Ты внешне спокоен средь шумного бала,
Но тень за тобою тебя выдавала —
Металась, дрожала, ломалась она в зыбком свете свечей.
И бережно держа, и бешено кружа,
Ты мог бы провести ее по лезвию ножа,-
Не стой же ты руки сложа, сам не свой и ничей!
Где б ни был бал — в лицее, в Доме офицеров,
В дворцовой зале, в школе — как тебе везло,-
В России дамы приглашали кавалеров
Во все века на белый вальс, и было все белым-бело.
Потупя взоры, не смотря по сторонам,
Через отчаянье, молчанье, тишину
Спешили женщины прийти на помощь нам,-
Их бальный зал — величиной во всю страну.
Куда б ни бросило тебя, где б ни исчез,-
Припомни вальс — как был ты бел!- и улыбнешься.
Век будут ждать тебя — и с моря и с небес —
И пригласят на белый вальс, когда вернешься.
Ты внешне спокоен средь шумного бала,
Но тень за тобою тебя выдавала —
Металась, дрожала, ломалась она в зыбком свете свечей.
И бережно держа, и бешено кружа,
Ты мог бы провести ее по лезвию ножа,-
Не стой же ты руки сложа, сам не свой и ничей!
Братские могилы
На братских могилах не ставят крестов,
И вдовы на них не рыдают,
К ним кто-то приносит букеты цветов,
И Вечный огонь зажигают.
Здесь раньше вставала земля на дыбы,
А нынче — гранитные плиты.
Здесь нет ни одной персональной судьбы —
Все судьбы в единую слиты.
А в Вечном огне виден вспыхнувший танк,
Горящие русские хаты,
Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,
Горящее сердце солдата.
У братских могил нет заплаканных вдов —
Сюда ходят люди покрепче.
На братских могилах не ставят крестов,
Но разве от этого легче?..
Притча о правде
В подражание
Нежная Правда в красивых одеждах ходила,
Принарядившись для сирых, блаженных, калек.
Грубая Ложь эту Правду к себе заманила,-
Мол, оставайся-ка ты у меня на ночлег.
И легковерная Правда спокойно уснула,
Слюни пустила и разулыбалась во сне.
Хитрая Ложь на себя одеяло стянула,
В Правду впилась и осталась довольна вполне.
И поднялась, и скроила ей рожу бульдожью,-
Баба как баба, и что ее ради радеть?
Разницы нет никакой между Правдой и Ложью,
Если, конечно, и ту и другую раздеть.
Выплела ловко из кос золотистые ленты
И прихватила одежды, примерив на глаз,
Деньги взяла, и часы, и еще документы,
Сплюнула, грязно ругнулась и вон подалась.
Только к утру обнаружила Правда пропажу
И подивилась, себя оглядев делово,-
Кто-то уже, раздобыв где-то черную сажу,
Вымазал чистую Правду, а так — ничего.
Правда смеялась, когда в нее камни бросали:
— Ложь это все, и на Лжи — одеянье мое!..
Двое блаженных калек протокол составляли
И обзывали дурными словами ее.
Стервой ругали ее, и похуже, чем стервой,
Мазали глиной, спустили дворового пса:
— Духу чтоб не было! На километр сто первый
Выселить, выслать за двадцать четыре часа.
Тот протокол заключался обидной тирадой,
(Кстати, навесили Правде чужие дела):
Дескать, какая-то мразь называется Правдой,
Ну а сама, вся как есть, пропилась догола.
Голая Правда божилась, клялась и рыдала,
Долго болела, скиталась, нуждалась в деньгах.
Грязная Ложь чистокровную лошадь украла
И ускакала на длинных и тонких ногах.
Впрочем, леко уживаться с заведомой ложью,
Правда колола глаза и намаялись с ней.
Бродит теперь, неподкупная, по бездорожью,
Из-за своей наготы избегая людей.
Некий чудак и поныне за Правду воюет,-
Правда, в речах его — правды на ломаный грош:
-Чистая Правда со временем восторжествует,
Если проделает то же, что явная Ложь.
Часто разлив по сто семьдесят граммов на брата,
Даже не знаешь, куда на ночлег попадешь.
Могут раздеть — это чистая правда, ребята!
Глядь, а штаны твои носит коварная Ложь.
Глядь, на часы твои смотрит коварная Ложь.
Глядь, а конем твоим правит коварная Ложь.
Маски
Смеюсь навзрыд — как у кривых зеркал,-
Меня, должно быть, ловко разыграли:
Крючки носов и до ушей оскал —
Как на венецианском карнавале!
Вокруг меня смыкается кольцо —
Меня хватают, вовлекают в пляску,-
Так-так, мое нормальное лицо
Все, вероятно, приняли за маску.
Петарды, конфетти… Но все не так,-
И маски на меня глядят с укором,-
Они кричат, что я опять — не в такт,
Что наступаю на ногу партнерам.
Что делать мне — бежать, да поскорей?
А может, вместе с ними веселиться?..
Надеюсь я — под масками зверей
У многих человеческие лица.
Все в масках, в париках — все как один,-
Кто — сказочен, а кто — литературен…
Сосед мой слева — грустный арлекин,
Другой — палач, а каждый третий — дурень.
Один — себя старался обелить,
Другой — лицо скрывает от огласки,
А кто — уже не в силах отличить
Свое лицо от непременной маски.
Я в хоровод вступаю, хохоча,-
Но все-таки мне неспокойно с ними:
А вдруг кому-то маска палача
Понравится — и он ее не снимет?
Вдруг арлекин навеки загрустит,
Любуясь сам своим лицом печальным;
Что, если дурень свой дурацкий вид
Так и забудет на лице нормальном?
За масками гоняюсь по пятам,
Но ни одну не попрошу открыться,-
Что, если маски сброшены, а там —
Все те же полумаски-полулица?
Как доброго лица не прозевать,
Как честных угадать наверняка мне? —
Все научились маски надевать,
Чтоб не разбить свое лицо о камни.
Я в тайну масок все-таки проник,-
Уверен я, что мой анализ точен:
Что маски равнодушия у иных —
Защита от плевков и от пощечин.
Мои похорона
Сон мне снится — вот те на:
Гроб среди квартиры,
На мои похорона
Съехались вампиры,-
Стали речи говорить —
Все про долголетие,-
Кровь сосать решили погодить:
Вкусное — на третие.
В гроб вогнали кое-как,
А самый сильный вурдалак
Все втискивал и всовывал,-
И плотно утрамбовывал,-
Сопел с натуги, сплевывал
И желтый клык высовывал.
Очень бойкий упырек
Стукнул по колену,
Подогнал — и под шумок
Надкусил мне вену.
А умудренный кровосос
Встал у изголовия
И очень вдохновенно произнес
Речь про полнокровие.
И почетный караул
Для приличия всплакнул,-
Но я чую взглядов серию
На сонную мою артерию:
А если кто пронзит артерию —
Мне это сна грозит потерею.
Погодите, спрячьте крюк!
Да куда же, черт, вы!
Я же слышу, что вокруг,-
Значит, я не мертвый.
Яду капнули в вино,
Ну а мы набросились,-
Опоить меня хотели, но
Опростоволосились.
Тот, кто в зелье губы клал,-
В самом деле дуба дал,-
Ну, а мне как рвотное
То зелье приворотное:
Здоровье у меня добротное,
И закусил отраву плотно я.
Так почему же я лежу,
Дурака валяю,-
Ну почему, к примеру, не заржу —
Их не напугаю?!
Я б их мог прогнать давно
Выходкою смелою —
Мне бы взять пошевелиться, но…
Глупостей не делаю.
Безопасный как червяк,
Я лежу, а вурдалак
Со стаканом носится —
Сейчас наверняка набросится,-
Еще один на шею косится…
Ну, гад, он у меня допросится!
Кровожадно вопия,
Высунули жалы —
И кровиночка моя
Полилась в бокалы.
Погодите — сам налью,-
Знаю, знаю — вкусная!..
Нате, пейте кровь мою,
Кровососы гнусные!
А сам — и мышцы не напряг
И не попытался сжать кулак,-
Потому что кто не напрягается —
Тот никогда не просыпается,
Тот много меньше подвергается
И много больше сохраняется.
Вот мурашки по спине
Смертные крадутся,
А всего делов-то мне
Было что — проснуться!
…Что, сказать, чего боюсь?
(А сновиденья — тянутся)…
Да того, что я проснусь —
А они останутся!..
В палате наркоманов
Не писать мне повестей, романов,
Не читать фантастику в углу,-
Я лежу в палате наркоманов,
Чувствую — сам сяду на иглу.
Кто-то раны лечил боевые,
Кто-то так, обеспечил тылы…
Эх вы парни мои шировые,
Поскорее слезайте с иглы!
В душу мне сомнения запали,
Голову вопросами сверлят,-
Я лежу в палате, где глотали,
Нюхали, кололи все подряд.
Кто-то там проколол свою душу,
Кто-то просто остался один…
Эй вы парни, бросайте «морфушу» —
Перейдите на апоморфин!
Рядом незнакомый шизофреник —
В него тайно няня влюблена —
Говорит: «Когда не будет денег —
Перейду на капли Зимина».
Кто-то там проколол свою совесть,
Кто-то в сердце вкурил анашу…
Эх вы парни, про вас нужно повесть,
Жалко, повестей я не пишу.
Горизонт
Чтоб не было следов — повсюду подмели.
Ругайте же меня, позорьте и трезвоньте !
Мой финиш — горизонт, а лента — край земли,
Я должен первым быть на горизонте.
Условия пари одобрили не все,
И руки разбивали неохотно.
Условье таково, — чтоб ехать по шоссе,
И только по шоссе, бесповоротно.
Наматываю мили на кардан
И еду параллельно проводам,
Но то и дело тень перед мотором —
То чёрный кот, то кто-то в чём-то чёрном.
Я знаю, мне не раз в колеса палки ткнут.
Догадываюсь, в чём и как меня обманут.
Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекут
И где через дорогу трос натянут.
Но стрелки я топлю. На этих скоростях
Песчинка обретает силу пули.
И я сжимаю руль до судорог в кистях —
Успеть, пока болты не затянули!
Наматываю мили на кардан
И еду вертикально к проводам.
Завинчивают гайки. Побыстрее!
Не то поднимут трос, как раз где шея.
И плавится асфальт, протекторы кипят.
Под ложечкой сосёт от близости развязки.
Я голой грудью рву натянутый канат.
Я жив! Снимите черные повязки!
Кто вынудил меня на жёсткое пари —
Нечистоплотны в споре и расчетах.
Азарт меня пьянит, но, как ни говори,
Я торможу на скользких поворотах!
Наматываю мили на кардан —
Назло канатам, тросам, проводам.
Вы только проигравших урезоньте,
Когда я появлюсь на горизонте!
Мой финиш — горизонт — по-прежнему далёк.
Я ленту не порвал, но я покончил с тросом.
Канат не пересёк мой шейный позвонок,
Но из кустов стреляют по колёсам.
Меня ведь не рубли на гонку завели,
Меня просили: — Миг не проворонь ты!
Узнай, а есть предел там, на краю Земли?
И можно ли раздвинуть горизонты?
Наматываю мили на кардан.
И пулю в скат влепить себе не дам.
Но тормоза отказывают. Кода!
Я горизонт промахиваю с хода!
Не грусти
Не грусти!-
Забудь за дверью грусть.
Заплати,
А я развлечь берусь.
Потерпи — уйду ненадолго,
Допою — и сразу вернусь.
Попробуйте забыться,
Не думать о дурном!
Оставьте злые лица
Направо за углом!
Оставьте боли и заботы
Своему врагу!
Я в этом охотно
Помогу!
Когда вы слишком чинны,
Мы вянем от тоски —
Усталые мужчины —
Плохие… шутники!
Не выпьют лишнего ни йоты,
Мало куражу,
Пока я им что-то
Не скажу.
Пей вино!
Ах, ты не пьешь вина?
Все равно!-
Я за двоих пьяна.
Так и быть — я завтра забуду,
Что была в тебя влюблена.
Забыли вы морщины
Разгладить на лице —
Они на вас, мужчины,
Как фрак на мертвеце!
Про наши нежные расчеты
Дома — ни гу-гу!
Я вам охотно
Помогу.
Грешны вы иль невинны —
Какие пустяки!
Усталые мужчины —
Такие… чудаки!
Не скажут лишнего ни йоты,
Мало куражу,
Пока я им что-то
Не скажу.
Ах, жара!
Какая здесь жара!
Все — игра,
Вся наша жизнь — игра…
Но в игре бывает удача
И счастливые номера!
Нет золотой долины —
Все проигрыш и прах.
А выигрыш, мужчины,-
В отдельных номерах!
Играйте, но не для наживы,
А на весь кураж,-
И номер счастливый
Будет ваш!
На нас не пелерины —
Мы бабочки в пыльце,-
Порхаем, а мужчины
Меняются в лице.
Порхайте с нами беззаботно,
Словно на лугу!
А я вам охотно
Помогу!
Ноты
Я изучил все ноты от и до,
Но кто мне на вопрос ответит прямо?
Ведь начинают гаммы с ноты «до»
И ею же заканчивают гаммы.
Пляшут ноты врозь и с толком.
Ждут «до»,»ре»,»ми»,»фа»,»соль»,»ля» и «си», пока
Разбросает их по полкам
Чья-то дерзкая рука.
Известно музыкальной детворе,-
Я впасть в тенденциозность не рискую,-
Что занимает место нота «ре»
На целый такт и на одну восьмую.
Какую ты тональность не возьми —
Неравенством от звуков так и пышет.
Одна и та же нота, скажем, «ми»,
Звучит сильней, чем та же нота — выше.
Пляшут ноты врозь и с толком.
Ждут «до»,»ре»,»ми»,»фа»,»соль»,»ля» и «си», пока
Разбросает их по полкам
Чья-то дерзкая рука.
Выходит — все у нот, как у людей,
Но парадокс имеется, да вот он:
Бывает, нота «фа» звучит сильней,
Чем высокопоставленная нота.
Вдруг затесался где-нибудь бемоль,
И в тот же миг, как влез он беспардонно,
Внушавшая доверье нота «соль»
Себе же изменяет на полтона.
Пляшут ноты врозь и с толком.
Ждут «до»,»ре»,»ми»,»фа»,»соль»,»ля» и «си», пока
Разбросает их по полкам
Чья-то дерзкая рука.
Сел композитор, жажду утоля,
И грубым знаком музыку прорезал.
И нежная, как бархат, нота «ля»
Свой голос повышает до диеза.
И, наконец,- Бетховена спроси,-
Без ноты «си» нет ни игры, ни пенья.
Возносится над всеми нота «си»
И с высоты взирает положенья.
Пляшут ноты врозь и с толком.
Ждут «до»,»ре»,»ми»,»фа»,»соль»,»ля» и «си», пока
Разбросает их по полкам
Чья-то дерзкая рука.
Не стоит затевать о нотах спор,
Есть и у них тузы и секретарши.
Считается, что в си-бемоль минор
Звучат прекрасно траурные марши.
А кроме этих подневольных нот
Еще бывают ноты-паразиты.
Кто их сыграет, кто их пропоет?…
Но с нами — бог, а с ними — композитор!
Пляшут ноты врозь и с толком.
Ждут «до»,»ре»,»ми»,»фа»,»соль»,»ля» и «си», пока
Разбросает их по полкам
Чья-то дерзкая рука.
Высота
Вцепились они в высоту, как в свое.
Огонь минометный, шквальный…
А мы все лезли толпой на нее,
Как на буфет вокзальный.
И крики «ура» застывали во рту,
Когда мы пули глотали.
Семь раз занимали мы ту высоту —
Семь раз мы ее оставляли.
И снова в атаку не хочется всем,
Земля — как горелая каша…
В восьмой раз возьмем мы ее насовсем —
Свое возьмем, кровное, наше!
А может ее стороной обойти,-
И что мы к ней прицепились?!
Но, видно, уж точно — все судьбы-пути
На этой высотке скрестились.